Дмитрий Глуховский - Метро 2035
– Может сложиться такое представление, – согласился Бессолов. – Но глупо думать, что от пуза не жрет верхушка Полиса, или Москвин, или Мельник. Тут уж что кесарю, а что не кесарю. Консервов из Гохрана на всех не хватит. Так устроен мир. Если я выйду отсюда и скормлю объедки со своей тарелки несчастной голодной девочке, это ничего не изменит. Мои объедки – не Иисусова рыба. Тем не менее, я выхожу и кормлю голодную девочку. И ничего не меняется.
– Потому что ваша Ганза ничем не лучше Рейха!
– Говорю же тебе, Ганза, по сути, и есть Рейх.
– Что?
– Догоняй.
Артем заковылял за ним.
С лестницы под знаменем свернули направо. Над головой светилась ярко-красная звезда. Сияла багрово надпись «Бункер‑42». На все это хватало электричества. Все это было важно. По коридору вышли к пустому бару. Стойку озарял свитый из неоновых трубок «калашников»; бармена не было, откупоренные бутылки предлагали себя. Бессолов загреб что-то с нерусской этикеткой, выдернул рыхлую пробку зубами, приник. Предложил Артему; но тот побрезговал.
– Итак, Музей «холодной войны»! – сказал Бессолов, поворачивая в узкий ходок: стальные листы скреплены квадратными клепками.
Вошли в помещение: на стене – подсвеченная старинная карта: огромная малиновая тень на полмира подписана «С.С.С.Р.», серые европейские государствишки жмутся друг к другу, все испещрено штампованными силуэтами ракет и крыластых самолетов. В углу стоит бледный манекен, обмундированный в старинную форму; глупую, летнюю. Охраняет огромную жирную бомбу; масляной краской крашенную в серый.
– Вот тут у нас занимательная экспозиция… Макет первой атомной бомбы, разработанной и созданной в Советском Союзе…
У бомбы в носу устроен колпак из стекла, как будто чтобы можно было внутрь ада заглянуть. Но там, конечно, ничего: какой-то приборчик со стрелочками.
Но Артем не на нее смотрел. На огромную карту Европы.
– Это же вы, да? Глушилки – ваши. Я тебя для этого одного искал. Зачем это нужно? Для чего мы сидим тут?! В метро? Если весь мир выжил…
– А он, что, выжил? – Бессолов удивленно приподнял брови. – Ну ладно, ладно. Выжил. Саечка за испуг.
– Все эти ракеты, самолеты на карте! Это же старье все? Тут еще СССР даже, а не Россия! Этой карте сколько, лет сто? Ведь нет никаких врагов, да? Врагов, которых Мельник боится. Ради которых глушилки эти. Война кончилась! Тогда еще! Да?!
– Это все очень субъективно, Артем. Для кого-то она еще, может, и продолжается.
– Они не собираются – Запад – с нами ничего делать! Так? Это ты Мельнику можешь этим башку морочить!
– Каждый верит в то, во что ему удобней.
– Зачем?! Тогда глушилки – вы зачем поставили?! Иногородних отстреливать?! Изображать, что вся земля разбомблена! Зачем?! Что мы одни! Зачем мы тогда в метро сидим?!
– Затем, – Алексей Феликсович стряхнул с себя всю игривость, как гадюка кожу, – что вне метро мы перестанем быть народом. Перестанем быть великой нацией.
– Что?!
– Попробую и это объяснить. А ты прекрати орать и попробуй послушать. И кстати, глушилки ставили не мы. Они старые, с советских времен еще. Качество! Их просто в девяностых коммерсантам сдали, музычку потранслировать. На время.
Костюм старого официанта сидел на Артеме мешком. Где-то позади хмыкнул охранник, обозначая свое присутствие. Алексей Феликсович извлек из нагрудного кармана носовой платок с буквами в углу, пошел вдоль бомбы, стирая с нее пыль.
– Но, пожалуй, начнем с нее, красавицы.
– Зачем вам тут это? – Артему было мерзко: Бессолов будто мертвую голову в губы целовал.
– Ну как же. Надо знать свои корни, – тот обернулся к нему, улыбнулся. – Поэтому мы тут ни-че-го не трогаем. Эта бомба – прародительница нашего суверенитета! – Алексей Феликсович огладил огромное бомбино брюхо. – Мы только благодаря ей, в сущности, и смогли защититься от посягательств с Запада. Защитить наш уникальный строй. Нашу цивилизацию. Если бы наши ученые не создали ее, страну бы поставили на колени сразу после Второй мировой! Ну и потом…
– Чтобы в Третьей мировой ей же нас и…
– В Третьей? – перебил Алексей Феликсович. – В Третьей мы немного заигрались. Увлеклись, так сказать, своей телевизионной правдой. Человек вообще умеет так вот: заместить реальное иллюзорным. И жить в совершенно придуманном мире. В принципе, полезное свойство. Все метро прекрасно живет, например, в этой системе воображаемых координат.
– Все метро прекрасно живет?! – Артем подобрался к нему.
– Я имею в виду, все работает. Все увлечены. На Красной Линии верят в то, что они сражаются с Ганзой и с фашистами. Люди в Рейхе верят в то, что они бьются с красными и с уродами. Люди на Ганзе Москвиным детей пугают и соседей как красных шпионов закладывают. Как будто это все существует взаправду!
– Как будто? Я! Был, – Артем почувствовал, как ему в этом музее перестало хватать воздуха. – Я был в туннеле. Между Пушкинской и Кузнецким мостом. Где красные с фашистами стравили. Десятки живых. Людей. Они там насмерть друг друга… Кирками. Ножами. Арматурой. Это взаправду было. Понял ты, мразь?! Это! Было! Взаправду!
– Сочувствую. Но что это доказывает? Кто там погиб? Красные? Фашисты? Нет. Некоторое количество генетически ущербных с одной стороны, и некоторое количество вредителей и болтунов с другой. Управляемый конфликт. И такое своеобразное самоочищение, если взглянуть на это отстраненно. Как если бы наша система была живым организмом… Клетки, которые мешают выживанию, отмирают и отшелушиваются. Но повторю. Мы не начинали эту войну. Среднее звено военной разведки Рейха, чтобы выслужиться перед начальством, атаковало Красную Линию. Не имея представления о том, что ни Красной Линии, ни Рейха, собственно, нет.
– Что значит – нет?
– Ну то есть – конечно же, есть! Есть названия. Людям же очень важно как-то себя называть. Считать себя кем-то. Очень важно с кем-нибудь бороться. И мы идем им навстречу. У нас же не тоталитарное государство! И мы предлагаем им самый широкий ассортимент: хочешь громить уродов, Железный легион ведет призыв. Мечтаешь о бесплатной пайке и об общем деле – беги на Красную Линию. Не веришь ни во что, хочешь просто делать бизнес – эмигрируй на Ганзу. Интеллигент? – фантазируй об Изумрудном городе, а штаны протирай в Полисе. Удобная ведь система. Я и тогда, на Цветном, пытался тебе это втолковать. Зачем тебе наверх? Свободу мы тебе и тут обеспечить можем. Что ты еще наверху забыл?
Алексей Феликсович остановился у выхода, окинул усыпальницу бомбы взглядом, потушил свет. Артем все думал над ответом.
